Неслучайный жребий

Л. Полухина

В произведениях Ильяса Есенберлина бескрайние степи с выж­женными холмами и ковылем, а то с такой высокой травой, что у лошадей видны только головы, и стоит ветру пробежать по травя­нистым зарослям — они ложатся волнами. Тогда всадник чувствует себя чайкой над морем, кажется, натяни он поводья потуже, гикни, взмахни камчой — и конь рванет­ся, отделится от земли и полетит. Простор, воздух, настоянный на волшебном аромате трав, чистое небо, легкий аргамак!
...В его романах — горы, окутан­ные тонким туманом, то голубым, то нежно-розовым, прозрачные источники с чистой, как хрусталь, водой, бурные горные реки. Скалы, словно гигантские скульптуры, дремучие и таинственные леса, необычные птицы. Человеку, по­павшему сюда впервые, может показаться, что он в стране ска­зок. Но все это не плод фанта­зии автора — таковы на самом де­ле его родина, его дом — Казах­стан.

Откуда же, однако, это ощуще­ние сказочности? Да потому, наверное, возникает оно, что при­рода у Есенберлина — не экзоти­ческий фон изображаемых собы­тий. «Крепче волосяного аркана» связан он с родиной, и, как невоз­можно разорвать аркан, так не­возможно порушить эти узы. О ком бы ни писал Есенберлин— мы понимаем чувства, которые им владеют, увлеченно следим за его мыслью, проникаемся интере­сом к истории и судьбе народа, сыном которого он себя ощущает.

Рецензируемая книга включила в себя романы «Опасная пере­права» и «Золотые кони просы­паются», уже известные читате­лю. Написанные на темы неста­реющие — художник и народ, история и современность,— про­изведения эти имеют особую ак­туальность и значимость. Если пи­сатель правильно осознает свое время, а также то, что для него нет и не может быть большего счастья, чем жить интересами на­рода и знать, что он нужен ему, его произведениям суждено дол­голетие.

Такова главная мысль романа «Опасная переправа», высказан­ная одним из его героев, но исти­на, как известно, проще ее по­исков, и она не провозглашается автором — к ней пробивается че­рез тяжкие утраты и нелегкие обретения поэт Буркут, которому доверил автор свои мысли и чув­ства.

Писателя интересует судьба творца, таланта в контексте боль­ших социальных перемен. Вопрос об исторической ответственности художника он связывает с вопро­сом о его личном пути.

Символично начало «Опасной переправы». Старый город на бе­регу Иртыша празднует Первое мая. На улицах города шумно, людно —мелькают малахаи, тюбе­тейки, цыганские шали, азиатские расписные халаты, а то и зеле­ные юнгштурмовки, обвитые рем­нями. Идут люди в фуражках с дворянской кокардой, старики в длинных сюртуках... Одни улыба­ются, другие хмурятся — не всем, очевидно, по душе новая жизнь: для одних она — источник радо­сти, для других — печали. Да и может ли народ, величие которо­го веками заключалось в его трагедиях, безмятежно ликовать, только-только вступив на порог новой эпохи? Трудно изжить в се­бе прошлое, даже если искренне хочешь рассчитаться с ним, труд­но во всем масштабе сразу по­стичь направленность происходя­щих событий.

В смятении чувств наблюдает за праздником из окна старый певец Ахан — на улице бушует непонят­ная ему жизнь, не его песни поет народ. Он, признанный поэт, ста­рый и мудрый человек, не знает, по какой дороге направить своих учеников — Буркута и Акпара, стоящих рядом с ним. Ему не под силу постичь духовный смысл об­новленной действительности, а без этого какой же он народный пе­вец? «Кроме злобы, у меня уже ничего не осталось,— признается он юным поэтам,— а злоба какая советчица? Одно только могу ска­зать: любите свой народ! Всей душой его любите! Не как я, а по-умному, по-своему».

Батыр поспешил сделать роко­вой для себя вывод и сам лишил себя будущего, понять и принять которое, как думал, он уже не сможет. Ахан ушел, но остались его два ученика, и роман, в сущ­ности, о них, о разных путях в творчестве. И если Буркут, прой­дя длинный и трудный путь поз­нания новых истин, завоевал признание и любовь народа, то Акпар, отравленный ядом тщесла­вия, ослепленный ненавистью ко всему новому, заглушил в себе ростки дарования и в конце кон­цов скатился до преступлений.

В переломный для народа мо­мент художник должен решить не только вопрос, с кем и куда идти, «к какому берегу прибиться, ка­кие песни петь», говоря словами писателя, но одним из первых осознать, что из культуры про­шлого может и должно войти в сознание современника.

Этот же вопрос стоит перед ге­роями другого романа — «Золо­тые кони просыпаются». Здесь художественно реализуется важ­ная мысль о том, что прошлое отрицать нельзя, что, изучая его, мы обретаем инструмент позна­ния нашего настоящего и буду­щего. Герои романа, ученые-ар­хеологи, заняты поисками древ­ней цивилизации в месте, отве­денном под будущее море,— и в роман органически вписались, обогатили его содержание рас­сказы об истории Казахстана, его культуры. Прошлому своего на­рода посвящает свою книгу один из персонажей — молодой писа­тель Даниель Кунтуаров. Здесь писатель тоже ставит своих геро­ев в ситуацию решающего выбора — по какой дороге идти в нау­ке, какие цели ставить себе на этом пути. Изображая столкнове­ние различных исторических кон­цепций относительно происхож­дения цивилизации на территории Казахстана, прозаик свой худож­нический взор направляет глав­ным образом на раскрытие внут­реннего мира действующих в ро­мане лиц.

Нравственная коллизия романа построена на противоположности двух характеров — «друзей-вра­гов» Кунтуара Кудайбергенова и Ергазы Аюпова. Суть их противо­борства не в различии научных концепций — таковой, а сущности, у Ергазы нет. Он выгодно устро­ился при науке, используя всяче­ские связи, дружеское располо­жение к себе того же Кунтуара, не допускавшего мысли, что в жертву своим корыстным целям можно принести интересы науки, дружбу. Путем интриг, подсижи­ваний Ергазы достиг известных высот и чуть было не получил звание академика, но справедли­вость восторжествовала.

Автор утверждает мерой чело­веческого достоинства не внеш­ние признаки успеха, а духовное богатство самой личности. Поэто­му и победил, не мог не побе­дить в конечном счете Кунтуар как человек, как ученый. Но, ду­мается, Кунтуар и его сторонни­ки, занимай они активную, дейст­венную позицию, могли бы эту победу значительно приблизить. И тогда интриганы и проходимцы в науке типа Ергазы и Пеилжана успели бы меньше навредить и науке и людям.

Да, Кунтуар добр, деликатен, человечен, но в какие-то момен­ты его доброта превращается во всепрощение, деликатность — в мягкотелость, человечность — в некую абстракцию, в качество во­обще. При отсутствии поступка не рискуют ли прекрасные убежде­ния и нравственные качества остаться лишь «вещью в себе»? Прощая Ергазы и организацию пасквильной статьи на него и ста­рания закрыть экспедицию и об­винить его в растрате государст­венных средств, и хлопоты по от­правке на пенсию до получения результатов экспедиции — хотя бы это, не говоря уже о многом дру­гом,— не поступается ли Кунтуар не только собственными принци­пами, но и интересами самой нау­ки? Кунтуар как бы дожидается, пока сама жизнь накажет подле­ца, но ведь может статься, что возмездие безнадежно запоздает!

Допустим, такова позиция ге­роя, не автора, но в том-то и дело, что, судя по всему, автор не склонен провести здесь четкую разграничительную грань. Отсюда некоторая аморфность, расплыв­чатость, роману явно не хватает при сложной нравственной проб­лематике энергии поступков...

Подобные мысли возникают и при чтении романа «Опасная пе­реправа». На пути у Буркута встречались демагоги, преступни­ки, прямые враги Советской вла­сти, но это они ему были опасны, а не он им. Ну хорошо, не будем брать во внимание то время, ко­гда он сам был на перепутье, ра­стерян, обратимся к эпилогу ро­мана. На имя приемной дочери Буркута приходит письмо от Ак-пара, ее дяди, отсиживающего срок за измену Родине. Того же Акпара Буркут не без оснований подозревает в убийстве родите­лей девушки, но тем не менее, слегка поколебавшись, Буркут и его жена отдают ей письмо, пол­ное фальшивых самооправданий, жалких слов запоздалого раская­ния. Да раскаяние ли это? Может быть, страх уйти из жизни, прок­лятым всеми? Но даже искреннее раскаяние — слишком ничтожная цена за содеянное им, а в послед­них строках романа чувствуется, может быть, даже помимо воли автора, возможность прощения!.. В жизни вполне допустим такой финал — все мы люди, действи­тельность иногда не может пред­ложить оптимального выхода из сложных ситуаций, но искусство и литература в силах это сде­лать, хотя бы с точки зрения идеала.

Во многих произведениях мы читали о том, что стоит заблуд­шему человеку попасть в здоро­вый рабочий коллектив, как проб­лема его перековки становится вопросом времени. ...Есенберлин тоже возрождает одного из своих героев таким же путем («Золотые кони просыпаются»), но ненадол­го: правда характера вернее, от­сутствие характера у этого героя берет свое — он снова и снова на грани падения. Жестоки законы жизни, и автор не нарушает их. Настоящий человек — Хасен, жур­налист, встречается Буркуту в са­мом начале его скитаний на пе­репутьях, и молодой поэт внем­лет его советам, следует им — они верны, но к внутреннему единст­ву убеждений и действий он при­дет значительно позже,— и в этом тоже дань писателя правде жиз­ни, отсутствие стремления «под­править» ее, «поторопить», одна­ко и в безучастном отношении к изображаемому его нельзя уп­рекнуть.

Авторская речь впитывает родную для Есенберлина стихию сло­ва. Пословицы, поговорки, харак­терная образность создают не­повторимый колорит повествова­ния, и в то же время произведе­ниям Есенберлина не свойствен­на национальная замкнутость. Изображая сложность и многообразие жизни, поднимая серьезные социально-философские и психо­логические проблемы — о месте и роли человека в истории, в обществе,— художник говорит о современнике и современности в самом широком смысле этих по­нятий.

// Литературное обозрение. - 1981. - №1. - С.42-44